Участник дуэта 5'NIZZA Андрей Запорожец: "Ложные ценности очень сильно захватили людей"

интервью

Фото: Нина Марченко

Андрей Запорожец из группы 5’NIZZA, он же SunSay, хорошо известен в Украине и за ее пределами. Дополнительную популярность артист приобрел благодаря участию в «Евровидении» в 2016 году. Несмотря на разразившийся скандал из-за своих гастролей в России, Запорожец завоевал на конкурсе третье место.

В интервью Mykharkov.info SunSay рассказал о поиске своего пути, саундреке к фильму о тибетских монахах, дуэте 5’NIZZA, путешествиях и музыкальном направлении, в котором он хочет развиваться.

Солнечный Запорожец, которого друзья называют просто Сан, в этот раз посылал нам не только лучики добра. Современному миру не нужны гении, говорит музыкант. На планете культурный кризис. Людьми движут ложные ценности. А больше всего от Запорожца досталось родному Харькову. По словам Андрея, городу просто не хватает вкуса и образования, чтобы понять что-то тонкое и действительно интересное. По-настоящему классные артисты к нам не доезжают. Их просто никто не рискует привозить. Да и вместительных площадок клубного формата с качественным звуком в Харькове нет.

Может быть, такой ледяной душ Харькову необходим, потому что город все больше тяготеет к раздутому самомнению и необоснованным амбициям.

Смысл жизни

— Если в незнакомой компании тебя попросят представиться, сказать несколько слов о себе, что ты скажешь? Кто ты?

— Человек ищущий. Я не знаю, зависит от ситуации. Я не люблю регалии, ярлыки и так далее. Хочется быть открытым человеком, который идет своим путем. Наверное, так бы я себя охарактеризовал.

— Ну, а потом добавил бы, что ты еще музыкант…

— Да, когда спрашивают, кто ты, люди обычно говорят профессию. Но мы не только то, чем мы занимаемся…

— Не только.

— Однозначно. Искать настоящего себя — в этом смысл жизни каждого человека, мне кажется. Есть разные аспекты жизни. Когда я с дочкой леплю снеговика, это, например, один я. Когда я где-то на отдыхе в каких-то странах далеких, другой. Или есть я на сцене и в жизни. Это все проявления меня в разных ситуациях, но есть что-то одно, что самое важное. Поиском этого я в общем-то и занимаюсь. Я бы сказал, что это скорее внутреннее состояние.

Я не пойду к кому-то делать попсу, чтобы меня раскручивали. Для этого я мог пойти давно в кучу шоу-программ, меня туда звали, и я отказался.

— А ты уже нашел, что для тебя самое важное или это постоянный поиск?

— Нет, нельзя себе ничего присвоить. Это подвижный процесс, конечно. Как только человек говорит, что он нашел, значит, он уже не ищет.

— Жизнь должна состоять из постоянного поиска?

— Как бы да. Если так, то человек не останавливается, он постоянно в потоке. Пока человек в потоке, он творит, он может спонтанно делать правильные вещи в этой самой ситуации, в которой он находится сейчас. По-другому жить я не вижу смысла.

Фото Тимофей Колесников

Путешествия

— Ты еще путешественник…

— Да, так хотелось бы жить. Но иногда получается, что я не выезжаю. Последнее время я больше всего времени провел в Киеве, потому что мы сейчас делаем новый проект. И возможности куда-то уезжать особо не было. Не скажу, что мне было так уж плохо. Когда я в процессе создания чего-то нового, мне неважно, где я живу. Я понял, что это вообще второстепенный момент.

Путешествия меня очень вдохновляют. Это, конечно, здорово, когда есть возможность куда-то далеко слетать или где-то сыграть концерт, где еще никогда не был. Совмещать концертную деятельность с путешествиями – это интересно, если есть возможность остаться в другой стране хотя бы на пару дней.

Если нет, то это иногда немножко грустно, что ты в каком-то месте, в котором мечтал побывать, в Париже или еще где-нибудь, и у тебя совершенно нет времени. В последний раз, когда я был в Париже, у меня был всего один свободный день. Я просто ходил весь день по городу. А вечером уже надо было спешить улетать.

— А бывает иногда так, что концерт в Париже ничем не отличается от концерта в Харькове, потому что это просто стены, сцена?

— Честно говоря, как правило, не очень отличаются, да. Так и есть.

Более развитые страны зацикливаются на своей внутренней культуре, ищут корни, исследуют свой фольклор, пытаются там ковыряться больше и не стараются сделать что-то там ещё. А менее культурные страны стараются примкнуть к кому-то. И берут, как правило, самое низменное и ужасное, что есть в массовой культуре и стараются быть похожими на это. И соответствовать этим стандартам, которые на самом деле просто ужасны.

— Раз мы заговорили о путешествиях, есть у тебя какая-то самая любимая страна?

— Прошлой зимой я был в Мьянме, это бывшая Бирма. Ездил в очень интересной компании своего буддистского учителя. И он просто показал мне, как нужно путешествовать. Он знал даже названия улиц. У него был план, настолько обширный и подробный, что он точно знал, куда мы пойдем, где самые лучшие места. Он это минимум из двух источников вычитывал и знал всё про всё. Поэтому было очень интересно.

Он много рассказывал о стране, несмотря на то, что мы все были там в первый раз. Я понял, что путешествовать наобум куда-то вдруг и видеть только гостиницу, пляж и еще что-то, это совсем не то для меня. Намного интересней изучать культуру той страны, куда ты едешь, историю и все остальные аспекты жизни людей.

— Да, некоторые мои друзья и я, мы не ездим в пакетные туры. Ведь когда за тебя уже все решили и продумали, у тебя просто нет возможности погрузиться в новую среду.

— С другой стороны есть вариант еще хуже, когда люди просто не выходят никуда из отеля. Есть люди, которые любят именно такой отдых. Они очень много работают, а потом просто не могут встать. Это тоже отдых, но не для всех.

— Отдых кабачка, как у нас говорят.

-Да, точно.

Тибетские монахи

Фото со страницы facebook SunSay

— В 2017 году прошли съемки клипа на песню «I Know What’s Right» для фильма «Шафрановое сердце», и этот клип стал официальным промо картины…

— Да, это саундтрек. Сейчас фильм ездит по фестивалям. Его пока нет в свободном доступе. Несколько мировых кинофестивалей взяли этот фильм.

— После показов на фестивалях, его выложат в сеть? Этот фильм не для кинотеатров?

— Вероятно, его где-то покажут в кинотеатрах. Может быть, в Киеве покажут. Я не могу ничего сказать. Большим прокатом этот фильм не пойдет. Это кино весьма специфическое. Как альтернатива всем суперменам, о которых сейчас много снимают фильмов, есть ещё фильм про тибетских монахов, где исполнители ролей настоящие тибетские монахи.

— И все происходит в настоящем тибетском монастыре…

— Да. Это достаточно интересный жанр. По сути, это художественный фильм. В нем есть сюжет. Он снят профессиональным режиссером с непрофессиональными актерами.

— Там все актеры непрофессиональные?

— В фильме нет актеров. В нем снялись настоящие тибетские монахи, которые согласились, чтобы сняли фильм с сюжетом об их монастыре. Прошел кастинг, отбирали мальчика на главную роль и всех основных персонажей. В фильме снялись настоящие тибетские учителя и монахи. В принципе, там только монахи есть. Интересный опыт. Фильм получился светлый и легкий, такой наивный, добрый. Совершенно не похож на все, что сейчас, в основном, делают. Достаточно интересный эксперимент.

— Презентация фильма была в Риге. На ней присутствовал Далай-лама…

— На тот момент фильм был не совсем доделан, не все саундтреки были оригинальные. Режиссеру очень хотелось представить эту картину, как подношение Далай-ламе. И это сделали, хотя фильм не был готов на 100%. Он был полностью снят, там были моменты с музыкой. Сейчас уже всё доделано и картина готова к прокату.

— А твое участие в фильме только саундтреком ограничилось? А вся остальная музыка?

— Фильм был снят до того, как я о нем вообще узнал. Я поучаствовал конкретно в музыкальной части. И ездил с Пашей, это режиссер Павел Маклай, презентовать.

— Что сказал про картину Далай-лама?

— Это, кстати, неизвестно. Я, правда, не знаю. Я видел его, слышал, что он говорил на учениях, но лично один на один мы не общались.

Есть путь просто быть известной личностью, например, есть путь пытаться делать что-то новаторское в музыке. Может быть это возможно совмещать, но это непросто. Кому-то, может, удается. Я не много людей видел, кому удается сохранить себя, имея большую популярность и славу при этом.

— И на этих же учениях был Борис Гребенщиков. Вы дружите?

— Мы знакомы. Виделись всего несколько раз. Дружба, наверное, громко сказано. Сложно назвать человека другом, если ты с ним общался всего два раза. Но испытываю к Борису Борисовичу огромное уважение. Помимо музыки, он сделал очень много всего вдохновляющего. Он интересный человек, общаться с ним очень здорово. Может быть, когда-нибудь будет возможность общаться больше.

— Твое выступление 15 ноября в Харькове в Art Area ДК прошло в один день с концертом Бориса Гребенщикова в ККЗ «Украина». И там я встречала людей, которые говорили, что невозможно разорваться на две части. Для меня самой это два ожидаемых концерта и выбирать не хотелось.

— У меня был благотворительный концерт, надо было поскорее помочь нашей общей знакомой. И так сложилось случайно. Если бы мы планировали заранее, может быть, не пришлось бы выбирать. Но с другой стороны, мне сложно судить, видимо у нас частично публика перекликается.

— Я думаю, перекликается.

— В следующий раз повнимательнее будем выбирать дату концерта, чтобы не совпало.

SunSay

Фото Александр Добрев

— Конечно, мы не можем не поговорить о том, что группе SunSay в 2017 году исполнилось 10 лет. Альбомы все разные, даже направления музыки у них разное. Так и будет продолжаться?

Потому что для меня это каждый раз что-то новое. Если бы не твой узнаваемый голос, я бы, наверное, думала, что слушаю разные группы.

— Так и есть.

— То есть здесь тоже постоянный поиск, так же как и поиск себя?

— Я примерно понимаю, какую музыку сейчас хочется делать. Но сказать, что будет дальше, конечно, сложно.

Мы попробуем экспериментировать в сторону такого ретро звучания и совсем живой музыки. Мне сейчас не хочется идти в сторону танцевальной музыки, поскольку все туда уже пошли. Я там уже был. С The Maneken мы сделали трек. Это, наверное, самый успешный мой трек. Но, несмотря на это, я не хотел бы дальше делать подобную музыку. Я понимаю, что мне хочется делать что-то совсем другое. Почему бы и нет?

Как исполнитель Sunsay я позволяю себе любые эксперименты, не хочу себя ограничивать. Хочу больше раскрывать голос, больше петь и меньше двигаться в сторону хип-хопа. Поскольку у меня скоро будет новый хип-хоп проект, где я полностью реализую себя как рэпер. Потому что я это тоже умею и могу. Мы сейчас немало сил вложили в этот проект, и я надеюсь, что он будет достаточно громким. Проект очень неожиданный, в том числе, для меня. Это интересная синергия.

А если говорить о SunSay, то я не вижу особого смысла делать что-то ультрамодное или что-то в каких-то таких тенденциях. Совсем наоборот. Я очень люблю старую музыку. Вижу в ней намного больше глубины, силы, чем в том, что люди в основном делают сейчас. Хотя есть, конечно, исключения.

Есть такие удивительные экспериментаторы, которые по-прежнему делают что-то свежее и интересное. И время у нас, на самом деле, безумно интересное. Просто новаторства не так уж много. Да и я, в принципе, не стремлюсь к какому-то новаторству. Просто есть какие-то мои внутренние критерии и планки, которые я себе всегда ставил. Они, как правило, из музыки прошлого. Те люди, на которых я равняюсь, у которых я учился, уже практически все покинули этот мир. И я не перестаю ими вдохновляться.

— У них новое воплощение.

— Об этом говорить сложно. Возможно. Вероятно, да, но об этом лучше не говорить. А по поводу того, куда хочется двигаться, — хочется делать что-то такое более тонкое. Но при этом я не хочу быть слишком сложным, или слишком странным, непонятным. Я буду делать музыку для людей. Я попытаюсь сделать это, насколько я понимаю это сам, доступным.

— А тебе приходится себя как-то притормаживать или одергивать, чтобы не быть слишком сложным в музыкальном плане?

— У меня не очень получается. Мне поэтому нужно продюсирование, нужен кто-то ещё. Чем больше талантливых людей я задействую в процесс создания музыки, тем интереснее он будет. Я отхожу от желания всё делать самому. У меня вначале было желание всё контролировать, конкретно давать каждому человеку задачи. Я очень ревностно относился к тому, что делаю. Сейчас, как раз, наоборот. Я готов к сотрудничеству. Важно найти правильную компанию. Потому что влияние других людей всегда добавляет что-то неожиданное, это всегда интересно, но может сильно увести в сторону. Направление выбираю я сам, но мне нужно найти людей, которые смотрят в том же направлении. И которые смогут обрамить весь тот поток, который через меня идёт. И я сейчас четко понимаю, что мне такие люди нужны, и я стараюсь с такими людьми работать.

— Ты сейчас говоришь не о музыкантах, а именно о потенциальном продюсере?

— И о музыкантах, и о продюсировании. Это как взгляд со стороны.

— До этого момента у тебя не было продюсера?

— Конечно. Сейчас такие люди начинают только появляться у нас. Почти вся западная музыка, которую мы слушаем, сделана с продюсированием. Как правило, продюсируют не исполнители и не музыканты, которые играют в группе. Конечно, есть люди, которые берутся за то и другое, но это редко. Все профессиональные большие проекты делаются с музыкальным продюсированием.

— Мне кажется, на Западе музыкальный вкус у людей немного шире. А у нас к музыканту придет продюсер и скажет, что надо играть откровенную попсу, чтобы быть успешным.

— Нет, у нас не так. Я же сейчас говорю не о лейблах или чем-то таком, что тебе будет навязывать какие-то правила. Я не в том положении сейчас. Я не пойду к кому-то делать попсу, чтобы меня раскручивали. Для этого я мог пойти давно в кучу шоу-программ, меня туда звали, и я отказался.

Есть четкое разделение. Я говорю сейчас о музыкальном продюсировании. И я сам буду такого человека находить. То есть не он будет говорить, что мне делать, а я буду ставить ему задачи. А что касается раскрутки – это немножко другое. Да, есть и чисто продюсерские проекты, как, например, «Время и стекло».

— Раз мы уже немножко приблизились к этой теме, хочу спросить, участие в Евровидении тебе дало больше поклонников или больше какого-то негативного внимания?

— Внимание было всестороннее. Я могу сказать, что за все 10 лет существования SunSay, песня «Love Manifest» добавила мне больше популярности, чем все мои 7 альбомов. То есть одно такое появление на людях дает больше популярности, чем всё остальное. Но точно также быстро это заканчивается. Если ты не остаешься в телевизоре, о тебе забывают. Такой быстрый, но очень ощутимый эффект.

— Ты его успел прочувствовать по количеству зрителей на концертах, например?

— Скажем так, да. Интереса сразу стало больше, но это очень быстро прошло. Я понимаю, почему люди цепляются за телевизор и хотят остаться в нем максимально дольше. Если они уходят, о них быстро забывают.

Есть путь просто быть известной личностью, а есть другой путь — пытаться делать что-то новаторское в музыке. Может быть, это возможно совмещать, но это непросто. Я не много людей видел, кому удается сохранить себя, имея большую популярность и славу. Но это реально.

— Тебе бы этого хотелось?

— Мм… Не знаю, мне хотелось бы более широко донести то, что я делаю. С другой стороны, я точно не хочу участвовать в каких-то вещах, которые мне не нравятся.

— Даже за большие гонорары?

— Конечно. Есть вещи, которые не очень приятны, даже просто эстетически. Я в них не буду участвовать. Я просто имею какой-то опыт в этом отношении. Не планирую, в общем, пока. (Смеется). Хотя, как инструмент, это можно использовать и это работает.

5’NIZZA

Фото со страницы facebook Андрея Запорожца

— После многолетнего перерыва произошло долгожданное для поклонников воссоединение 5′NIZZA. Вы вместе с Сергеем Бабкиным, наверное, полмира уже объездили с концертами, выступали на самых разных фестивалях. Я только за эти два года 4 раза была на ваших концертах. У 5′NIZZA аудитория на концертах больше, чем у SunSay. Для тебя это разные состояния, выступление во Дворце Спорта с проектом 5′NIZZA или со своим сольным проектом SunSay в клубе? Это по-разному ощущается?

— Да, очень по-разному.

— А можешь подробнее об этом рассказать?

— От человека на сцене зависит лишь часть.

Очень многое зависит от того, с чем люди пришли, чего они хотят, что они ждут, что они любят. Поэтому мы как бы проводники чего-то всегда. И я обычно даю людям то, что они хотят, при этом есть возможность вести куда-то людей.

В проекте 5’NIZZA у меня меньше таких возможностей. Я скорее развлекаю людей. Энергетика там намного более грубая. Но она более доступная, понятная, в ней больше развлекательного в целом. Мы даже пытаемся делать в проекте 5’NIZZA что-то более взрослое, но всё равно не выходит. Скорее это просто не свойственно 5’NIZZA, это немножко другое состояние.

Здесь ещё очень много зависит от Сергея, потому что он настоящий шоумен и большой артист, и то что он вытворяет на сцене, — это половина дела. Поэтому людей естественно больше. Поскольку он очень популярная личность и яркая. И вот на стыке такого получается нечто среднее. В целом оно мощнее, грубее и проще, я бы так сказал.

— А с 5′NIZZA планируете еще что-то новое записывать?

— Мы только альбом сделали. Возможно, нужно как следует соскучиться, чтобы еще что-то поделать вместе. И я думаю, что так и случится. Мы ещё что-нибудь сделаем.

Гении

— Когда я готовилась к этой встрече, пересмотрела и прочитала много интервью с тобой. В одном из них ты сказал, что сейчас такое время, что какие-то особенно талантливые люди, выдающиеся, не будут рождаться. Ты можешь объяснить?

— Я говорю про глобальных гениев, они не нужны сейчас. Всё разделено локально.

В целом на планете культурный кризис. Может быть, это громко сказано, я не могу судить обо всех странах. Возможно, есть страны, где есть какой-то подъем. Это могут быть самые неожиданные страны, о которых мы вообще ничего не знаем. Сейчас массовая мода и всё, что происходит в кинематографе, живописи, в искусстве в целом, всё приходит к такому примитивизму, к разрозненности, стандарты какие-то совсем низкие. В основном это стало просто источником наживы для каких-то людей, которые изначально хотят не объяснить что-то людям, дать им что-то новое, какие-то ответы, а добиться известности и заработать много денег.

Спроси сейчас исполнителей, большинство из них совершенно честно об этом скажет. Они становятся музыкантами, поэтами, художниками не для того, чтобы что-то сказать, а скорее для того, чтобы оказаться в выгодном положении. И сразу ищут какую-то удобную для себя позицию. Режиссер сразу начинает снимать рекламу, музыкант сразу делает попсу или электронную танцевальную музыку, потому что это массово. Самые богатые музыканты — это ди-джеи, которые делают достаточно примитивное ритмичное постукивание для стотысячных площадок.

— Так происходит, потому что в приоритете деньги?

— В приоритете ложные ценности. Ложные ценности очень сильно захватили людей, особенно здесь в Украине.

— Есть ли свет в конце тоннеля? Что-то изменится в лучшую сторону?

— Свет в конце тоннеля всегда есть. Он есть у всех и никто его никогда не отменял. Только нужно захотеть его увидеть. Увидеть и идти к нему, здесь при жизни. И не нужно ждать, что потом это зачтется. Такая позиция, как мне кажется, не совсем правильная. Надо самому искать и создавать свою судьбу.

Как только человек находит источник внутри себя, он может сделать многое для других людей. И в меру своего понимания и таланта выразить то состояние, которое в нём.

А почему не рождаются великие личности, не знаю. Сколько сейчас клонов Майкла Джексона? Можно назвать несколько известных американских исполнителей, которые просто взяли полностью всё, что он сделал. Джастин Тимберлейк или Бруно Марс, например. Но они от этого не стали Майклами Джексонами, их всё равно так не любят. Они сделали это почти так же качественно, почти также здорово, они умеют работать, они очень много сделали, чтобы к этому прийти. Я их сейчас не осуждаю. Но при этом глобально всё равно нет такого исполнителя, которого бы так сильно все любили как в 80-х Майкла Джексона. Или Дэвид Боуи, Принс, которые ушли совсем недавно. Для меня это в поп-культуре даже люди совершенно другого масштаба. Я не говорю, что это великое искусство то, что они делали. Но это скажем намного…

— Грандиозней.

— Да! Это захватывало всех людей поголовно, всю планету. Опять же, люди пишущие классическую музыку, могут со мной поспорить, что есть и сейчас композиторы, которые ее пишут, и что Майкл Джексон — совсем не то. Мнений разных много.

Но зачем нужны такие люди, если мир к этому не готов? Все люди взаимосвязаны. Мы — энергетическое поле. Есть в целом Земля, есть отдельные страны, у них своё отдельное энергетическое поле. Но есть что-то, что нас всех объединяет и пронизывает. И сейчас делать что-то на таких вибрациях, чтобы всем в этом мире это зашло, — не знаю, насколько это нужно вообще.

Наоборот, более развитые страны зацикливаются на своей внутренней культуре, ищут свои корни, исследуют свой фольклор, пытаются там ковыряться больше и не стараются сделать что-то там ещё. А менее культурные страны стараются примкнуть к кому-то. И берут, как правило, самое низменное и ужасное, что есть в массовой культуре и стараются быть похожими на это, соответствовать этим стандартам, которые на самом деле просто ужасны. Это как скажем хип-хоп и R’n’B культура, которая поглотила мир. При этом это не то, с чего всё начиналось. И это подмена полная того хип-хопа, который был изначально. Но при этом из этого сделали мейнстрим, странную такую жвачку, которую жевать не хочется, но она так прилипает, что невозможно выплюнуть.

— А как же тот хип-хоп проект, которым ты занимаешься сейчас в Киеве?

— Это будет совсем другое. Это будет скорее ретро и ренессанс. Это будет тот хип-хоп который я люблю, и который мы любим с ребятами, с которыми делаем. Мы хотим воссоздать атмосферу нашего детства скорее. То есть это уже тоже ретро. Мы не делаем какой-то трэп или клауд-рэп, нет, этого не будет.

Харьков

Фото Лола Гайнутдинова

— На этом можно было бы закончить. Но так как я пишу о харьковских музыкантах, хочу спросить, что сейчас с харьковской музыкальной тусовкой происходит, как ты считаешь?

— В основном все уезжают. Все, кого я знаю, и кто что-то делал, разъехались.

— Сергей Балалаев из Acoustic Quartet, который много лет у тебя был ударником, тоже переехал в Киев не так давно. Он сейчас с тобой не играет?

— Нет, не играет. Он в Киеве, да. Из моих музыкантов никто уже не живет в Харькове. В общем, все ребята, которые хотят чего-то добиться, сразу едут в Киев либо за границу.

— Так всегда было? Или просто Харьков потерял что-то?

-Вот, например, Bob Basset делает свои маски и живет в Харькове. А маски по всему миру востребованы. Есть Александр Кратинов, Крот, барабанщик Lюк. Он очень серьезно занимается компьютерной графикой, работает на проекты, не знаю, Голливуд, не Голливуд, любые вообще. Он настолько круто это делает, что его работа востребована по всему миру.

— Ему всё равно, где он в этот момент находится…

— Абсолютно. Но он живет при этом в Харькове. Такие люди тоже есть. Но то, что они делают, здесь это вообще никому не нужно, не востребовано и не будет востребовано, в этом и печаль.

Получается, что если делаешь что-то большое, масштабное, классное, то ты здесь меньше всего нужен. И так было всегда. Всё, что мы делаем – это почему-то в Art Area ДК. Всё самое интересное, оно локально.

Я понял, что всё это действительно не понятно нашей молодежи. Они предпочитают ходить на концерты тех, кто приехал откуда-то.

Всё самое интересное, новаторское, крутое – это всегда в Харькове было и будет. Но это просто непонятно большинству.

Здесь очень-очень маленькая тусовка таких трансепторов, которые понимают, что куда и которые смотрят более широко на мир. А так в целом, если обобщать, культура здесь на низком уровне. По-прежнему шансон, ККЗ «Украина», вот оно всё такое.

— А ведь Харьков называли культурной столицей. Когда-то ведь такое было?

— Раньше, когда мы с 5’NIZZA начинали играть, ситуация была похожей.

Интерес к нам появился, когда мы начали играть в Москве и стали там популярны. Даже не в Киеве. Это потом уже до нас докатилась эта волна. И много приезжих исполнителей, как ни странно, не приезжают в Харьков.

В Киеве сейчас невероятное количество интереснейших концертов, я просто не перестаю удивляться. А в Харьков никто из них не доезжает. Здесь Томас Андерс, Modern Talking, всякое старье, рокеры, всё. Никто.

Иногда к нам доезжали несколько интересных ди-джеев, был Джон Кеннеди, совершенно потрясающий ди-джей из Великобритании. Очень редко здесь происходит что-то по-настоящему клевое. И это всегда очень локально происходит.

Странно, почему западных артистов интересных не везут в Харьков? Здесь нет площадок, здесь по-прежнему ничего непонятно. Я сам не знаю, где играть. Всё заточено под танцы, ди-джеи и всё. И опять-таки, лучшие ди-джеи играют интересную музыку в крошечных клубах. На что-то действительно оригинальное, интересное в этом жанре, люди просто не ходят, не знают об этой музыке. То что всегда работало, оно и работает, попса любая, вот это у нас массово. Всё остальное сложно. Андеграунд он всегда какой-то, не знаю, это всегда какие-то ужасные клубы…

— У меня сразу «Жара» перед глазами.

— «Жара», да. Мне не хочется там, честно говоря, выступать. Можно, но как бы…

— Ну, там страшновато. И звук не очень. А альтернативы сильно и нет, нет площадки такого размера в городе.

— Поэтому мы забиваемся в подвалы и сидим там радуемся.

— Что должно измениться? Это потому что нет спроса?

— Это замкнутый круг. Здесь очень много студентов, которые приезжают откуда-то. Дело тут не в Харькове, а в том, что объяснить студентам, что это классно – сложно. Проще на выходных нажраться и попрыгать где-нибудь. Сделать какую-нибудь карнавальную вечеринку, туда они пойдут массово, хоть 5000, хоть 10000. А допустим что-то действительно интересное воспринимать, людям просто не хватает, к большому сожалению, вкуса, образования, может быть еще чего-то.

— Вкус нужно прививать. Ведь то, что массово потребляют, оседает.

— Это проблема не только Харькова. В Киеве просто больше всего, поэтому там есть спрос на что-то более тонкое и интересное. И люди ходят всё-равно, даже на Бенджамина Клементайна был sold out. При этом это авангардная музыка вообще, очень странная, интересная, я поразился, сколько было людей. Мне хотелось бы верить, что можно было бы и в Харьков его привезти, но пока никто не рискует.

— А появление площадки больше, чем Art Area что-то изменит? Хотя бы, чтобы было куда приехать артисту. Вот даже если взять отдельно группу Sunsay, Art Area однозначно маленькая. Не давать же два концерта подряд там или три в Pintagon. В «Жаре» страшно, в «Мисто» плохой звук, ККЗ «Украина» тоже не вариант. Получается, что негде выступить, да?

— Получается, что нет такого места, где хотелось бы выступить, пока что. Но будем думать. Либо делать что-то опять акустическое, небольшое, локальное. Не будем делать большую рекламу.

— Не будем афишировать, чтобы не пришли люди…

— Как бы да, что-то такое более камерное. Допустим, мы играли в Киеве, у меня было 11 человек на сцене, с дудками, громко, красиво, с бэк-вокалистками, вот такой концерт я не знаю, где в Харькове делать. Пока непонятно.

— Пожелай что-то нашим читателям, пожалуйста.

Андрей наклонился к диктофону и стал говорить прямо в него, чтобы наверняка долетело всем пожелание.

— Я бы пожелал вам искать то, что вы хотите найти по-настоящему. Обязательно придерживаться информационной диеты.

Найдите то, что вам по-настоящему нужно, занимайтесь тем, что вы любите, тогда будет гармония.

Татьяна Леонова