Ранним утром 22 июня войска Третьего Рейха и его союзников перешли границу СССР. Так Вторая мировая война началась для народов Советского Союза. Люди просыпались, собирались на работу, но их судьбы в этот день изменились навсегда.
Война продлится четыре года. С одной стороны она запомнится ужасами, страданиями и болью, а с другой – беспримерным мужеством, самоотверженностью и желанием победить врага любой ценой.
По данным историков в этой войне погибло 20-27 миллионов советских граждан, из которых 10-14 миллионов – мирные жители. Этими и другими неимоверными жертвами был сломан хребет нацистской Германии. Рассказываем о первых месяцах Второй мировой войны для Харькова.
К сороковым годам XX века Харьков пришёл в статусе научного, промышленного и сельскохозяйственного центра. Этому способствовал недавний столичный статус, переданный Киеву лишь в 1934 году.
В Харькове ковалась мощь танковых сил страны – сделавшие себе имя именно в этой войне Т-34 были разработаны и производились на заводе имени Малышева. В городе собирали тяжёлые артиллерийские тягачи “Ворошиловец” и “Коминтерн”, бомбардировщики Су-2, двигатели для боевой техники. Харьков производил стрелковое оружие, оптику к нему и к системам наведения. Также город являлся крупным производителем боеприпасов различных калибров.
Харьков был одним из крупнейших в Украине производителей пищи. “Житница” не только УССР, но и всего Союза входила в когорту лучших “хлебных” регионов страны.
Помимо хозяйственного потенциала, Харьков мог похвастать разветвлённой транспортной сетью. Центр Слобожанщины связывал весь юг СССР, в том числе Кавказ и Причерноморье, с Москвой. Здесь сходились железнодорожные, автомобильные и воздушные пути, причём аэропорт имел бетонные взлётно-посадочные полосы, позволяющие принимать самолёты всех типов того времени.
Городу с таким богатством нужны были рабочие руки, и их было достаточно. Перед войной в Харькове проживало порядка 900 тысяч человек – почти мегаполис! – и заняты они были не только в производстве и обслуживании, но и в наукоёмких сферах.
Десятки НИИ работали над решением научных задач. В Харькове впервые расщепили атом, а местные учёные уже на излёте 1930-х – в начале 40-х подавали заявку на создание атомной бомбы.
Из-за всех перечисленных особенностей город фигурировал в военных планах немцев как приоритетная цель. Его захвату отводилась важная роль, наряду с покорением Москвы, Ленинграда и Киева. Ведь тот, кто владел Харьковом, контролировал весь Юг СССР и получал мощную производственную и ремонтную военную базу.
В руководстве страны это понимали, и потому город ещё до начала войны был подготовлен на случай самого страшного. Но, как оказалось с началом боевых действий, это было правдой лишь на бумаге.
Читайте также: Почему Харьков не стал «Городом-Героем»
Эвакуация харьковчан
Перед нападением Германии, 10 июня, командующий Харьковским военным округом генерал Смирнов собрал командиров частей Харьковского гарнизона. На совещании он коротко обрисовал ситуацию на границе и приказал готовиться к мобилизации. То есть, о будущей войне если не знали точно, то определённо догадывались.
Для Харьковщины мобилизация не была чем-то новым: уже дважды, в 1938 и 39-м годах, её частично проводили. В первом случае солдат отправляли на восток, где они участвовали в боях против японцев на озере Хасан, во втором – проводили масштабные учения резервистов. Оба раза Харьковский военный округ показал себя с лучшей стороны.
20 июня областной военком Маслов проинформировал поднятый по тревоге личный состав гарнизона о содержании прошедшего ранее совещания и отдал соответствующие указания. Уже через два дня началась война.
22 июня в 4 часа утра гарнизон вновь был поднят по тревоге, теперь уже боевой. Стало известно о тяжёлых боях на границе, а уже к семи часам выполнялись мобилизационные планы. От желающих сражаться за Родину не было отбоя – стремлением вышвырнуть врага с родной земли горели все. К 15 августа “под ружьё” было поставлено порядка 200 тысяч человек. Первый призыв был отправлен на восток. В большинстве своём эти люди погибли или попали в плен. Многие получили ранения и увечья и лишь малая часть вернулась домой.
Первыми весточками произошедшей на границе катастрофы стали беженцы, прибывавшие в громадном количестве. За короткий период с июля по август население Харькова увеличилось до полутора миллионов человек. С ними в Харьков перебазировалось и высшее руководство УССР – Киев уже находился под угрозой окружения. Начались перебои с питанием – еды всем попросту не хватало. Городское управление решило вопрос со всей решимостью: пресекло спекуляции, подключило к выпечке хлеба городские кондитерские и способствовало перенаправлению беженцев и раненых дальше на восток – поезда отправлялись с Южного вокзала каждый час.
С обычными гражданами в город возвращались и харьковчане, ранее направленные на Западную Украину и в Прибалтику – специалисты, призванные наладить жизнь на ранее присоединённых территориях. Они привозили неутешительные вести: немецкая авиация доминировала в воздухе, постоянно обстреливая колонны беженцев, не щадя ни госпиталей, ни простых гражданских. Стало ясно, что готовиться нужно к худшему.
Лето проходило в неустанных трудах по формированию обороны, как на дальних подступах к городу, так и в самом Харькове. Передовую линию готовили на рубеже Перещепино-Зачепиловка-Полтава. Здесь трудились 60 тысяч харьковчан. “Работают как черти” – говорили специалисты о наших земляках. Печально, что самоотверженный труд не принёс ожидаемых плодов – в сентябре немцы быстро пройдут эту линию.
В самом городе формировалась противовоздушная оборона. На страже неба встали 24 76-миллиметровые пушки 56-го отдельного зенитно-артиллерийского дивизиона. Эти орудия производились в далёком 1915 году, когда воевать приходилось с “картонными” “Фоккерами”, и причинить вред современной гитлеровской авиации они не могли даже при большом желании. Так проявился первый парадокс: в городе, славном своей военной промышленностью, не оказалось средств защиты для него самого.
Уже 16 июля над Харьковом появился первый немецкий самолет- разведчик, а начиная с 20-го такие полёты стали обыденностью. Зенитная артиллерия молчала – бессмысленно было тратить боезапас на высоко летящие машины. Из-за этого в горком и райкомы стали поступать жалобы от харьковчан: почему, мол, не стреляем? Людям было невдомёк, что оружия против такого противника попросту нет.
27 июля случился первый авианалёт. Его откровенно прошляпили – связь была ни к чёрту, да и все ещё предполагали, что противник далеко – если не на границе, то хотя бы за Днепром. Дежуривший по горкому просто услышал незнакомый гул моторов и, выглянув в окно, обнаружил шесть бомбардировщиков, летящих к городу от Госпрома. Тревога завыла уже под сыпавшимися с неба бомбами, но тогда обошлось без жертв. Немцы метили по авиазаводу, но промахнулись – смертоносные “приветы” с воздуха упали на кладбище на Пушкинской.
По итогам первого налёта была усовершенствована маскировка промышленных предприятий, важных городских объектов, позиций зенитной артиллерии, которая до того велась из рук вон плохо. К следующим бомбёжкам – в августе – Харьков оказался подготовлен лучше.
Второй налёт случился 6 числа. Были ранены несколько человек, пренебрегших воздушной тревогой, один погиб. Бомбами накрыло часть Московского проспекта от площади Тевелева (нынешняя Конституции), до Харьковского моста. В результате налёта три здания были повреждены – одно полностью разрушено, два частично.
Третья бомбёжка завершилась первой победой харьковских зенитчиков. В попытках разнести авиационный завод, немцы вновь промахнулись, разбомбив кладбище, попав в крематорий и школу на улице Чайковского. Второй заход был удачнее – бомбы рвались на территории авиазавода, но далеко от цехов, хотя некоторые рабочие и получили ранения. При этом расчёт орудия на Баварии сумел-таки сбить один бомбардировщик, рухнувший у Люботина. Ликование горожан по поводу первой “виктории” оказалось преждевременным – нацисты просто перешли к ночным налётам, а днём стали летать выше.
22 августа, около одиннадцати вечера, вновь прозвучала воздушная тревога. Немцы теперь бомбили центр, где не было военных целей. Под удар попала библиотека Университета, которую спасти не смогли. Нацисты использовали фугасные и зажигательные боеприпасы, из-за чего разрушения, по сравнению с первыми налётами, были значительными. В этот раз погибших оказалось уже двое.
31 августа нацисты перешли к бомбёжке жилых кварталов – под удар попали дома на Красношкольной набережной, Московском проспекте, улице Руставелли, в переулке Короленко. Порядка двадцати зданий было уничтожено, погибло много людей.
В сентябре налёты продолжались. Теперь их целью было устрашение населения, из-за чего всё более мощным ударам подвергались жилые районы. Частота воздушных “визитов” всё возрастала. Из 24-х устаревших зениток к октябрю осталось только пять. Повышенная интенсивность налётов объяснялась просто: после падения Киева именно Харьков стал приоритетной целью для немцев. А брать его тогда можно было чуть ли не голыми руками.
Читайте также: Задолго до Нюрнберга: Харьковский суд над нацистами
Оборона Харькова
Ведром холодной воды на головы харьковчан стало известие об окружении Киева. Силой пропаганды людям внушили, что если война и случится, то вести её непобедимая Красная армия будет только на территории противника, а оказалось, что враг уже почти что у них дома.
Этой доктрине была подчинена стратегия СССР, поэтому громадные запасы размещались в приграничных районах, где стали лёгкой добычей нацистов в первые месяцы войны. В округах же далёких от фронта из-за этого столкнулись с дефицитом самого необходимого – от патронов и винтовок, до боевой техники.
Формирующееся народное ополчение вооружали всем, чем могли. Со складов выгребли даже трофейное оружие времён Польского похода и боёв с японцами на озере Хасан. Так на вооружении ополченцев оказались диковинные “Арисаки” и “Маузеры”, от которых было мало толку – патронов к ним было в обрез, а новых достать было негде.
Помимо трофеев предыдущих войн, защитникам города выдавали даже имущество учебных центров – от пригодных “наганов”, до опасных для стрелка винтовок с просверленными и наспех запаянными стволами. Заводские умельцы сумели собрать с десяток кустарных огнемётов, а в качестве техники на вооружение были поставлены обшитые стальными листами тракторы, ранее использовавшиеся на учениях Осоавиахима.
Единственное, чем можно было похвастать, так это сотней скорострельных авиационных пулемётов “ШКАС” и танковых “ДТ”, изъятых на городских заводах. Вот только при дефиците боеприпасов они скорее служили пожирателями ценных ресурсов, чем подспорьем в обороне. Из-за этого ополченцам выдали только половину наличных пулемётов, а остальные предприимчивый командир харьковских ополченцев Илья Зильпер “обменял” в одном из армейских подразделений на ящики с патронами. Теперь по немцам можно было хоть чем-то стрелять.
Пополнение от Ставки в качестве одной дивизии также вышло “пшиком” – прибывшие солдаты оказались безоружными, если не считать офицерских “наганов” и ТТ. Планировалось, что вооружаться “помощь” будет уже на харьковских складах.
С личным составом дела обстояли так же мрачно, как и с его вооружением. В отличие от воинственных июльских реляций секретаря горкома Чураева о десятках тысяч вставших под ружьё ополченцев, сентябрьская картина была значительно менее оптимистичной. В реальности оказалось, что 1-й полк Харьковского ополчения с трудом насчитывал сначала 1300, затем чуть более 2-х тысяч человек – всего пять батальонов, из которых кое-как были вооружены лишь три. Остальные силы или остались на бумаге, или уже погибли в котлах на западе.
Уже к 15-му сентября захлопнулся Киевский капкан. В окружении оказались громадные человеческие и материальные ресурсы. На участке фронта перед Харьковом оказался стокилометровый разрыв, который прикрыть было некому. Дополнительные силы с других направлений стягивались к Москве – столицу нужно было отстоять любой ценой.
В такой обстановке, уже под бомбами “люфтваффе”, спешно проводилась эвакуация предприятий. Начиная с 10-го сентября, из города начали выезжать работники горкома и райкомов – сначала в Купянск, затем в Воронеж. С ними отправилось и руководство УССР, ранее прибывшее из Киева. Также на Восток, в Сталинград, перебазировалось командование Харьковского военного округа. Во главе непосредственной защиты Харькова встал генерал Маршалков.
Основная тяжесть обороны ложилась на 57-ю стрелковую дивизию НКВД, охранявшую в мирное время харьковские промышленные объекты. В резерве оставались лишь милиция, девять истребительных взводов чекистов, вооружённых четырьмя сотнями винтовок, и ополченцы.
Ни о каких миномётах и противотанковом оружии речи не шло, биться со стальными танковыми клиньями немцев приходилось практически голыми руками. Такая же обстановка была с артиллерией.
Уже 16-го числа командир 57-й дивизии, полковник Соколов, получил приказ занимать круговую оборону вокруг ХТЗ, чем фактически признавалось жертвование Харьковом ради спасения столицы СССР. Чекисты приказ выполнили достойно, сумев подпортить немцам настроение, но ввиду тотального превосходства нацистских сил отстоять город не могли.
Читайте также: Полковник «Паяльная лампа»: как любимчик Гиммлера истребил население харьковских сел Ефремовки и Семеновки
И уже начиная с 24-го октября Харьков вступил в тёмный период бесчеловечного 641-дневного владычества гитлеровцев и их приспешников.
Михаил Татаринов
Не забудьте підписатися на 
в Телеграмі 
, щоб мати можливість читати нові пости!
