28 апреля перед харьковскими зрителями выступил Киевский театр поэзии и песни под руководством Семена Рубчинского со своим «новым» спектаклем-концертом «Любовь хулигана».
«Все было бесподобно! Великолепно! Феерично! Атмосферно», — именно так сказал бы человек, никогда не читающий с полным проникновением стихотворений Сергея Александровича Есенина. Так бы воскликнул и зритель, не имеющий представления о том, где лежит граница между качественной работой актера и бессмертным ломанием, которое искоренится с отечественных театральных подмостков только после закрытия последнего государственного театра, где играют манерно, выразительно и пафосно проговаривают свои слова, играют на потеху публике, танцуют и поют.
У каждой постановки, у каждого спектакля есть определенная планка, которую ставит режиссер-постановщик, и к которой всецело стремится на сцене. Планка данного «детища» была взята режиссером и актером Петром Мироновым несколько неоправданно завышенной: «открыть зрителю харизматичность личности Есенина, его бунтарский характер, его отношения с женщинами, его страсть и боль».
Петр Миронов в образе Есенина.
Читаешь такое описание и душа ликует: «Наконец-то»! Тебе вот-вот откроют всю ту таинственную глубину и бесконечно терзающие поэтический дух Есенина житейские муки, которые он обильно смачивал горячительными напитками и от которых бросался в авантюрные и пылкие любовные отношения. Сейчас выйдут на сцену «великолепные артисты», как того обещает описание, и продемонстрируют «оригинальность сценария».
Но не вышли и не продемонстрировали. Скорее напротив. Сделали тривиальный зачетный спектакль студентов-актеров или же незамысловатый капустник, посвященный Есенину, из поэзии которого сделали шансон усредненного пошиба.
Действия на сцене пугали своей неоправданностью и банальностью. Сценография постановки вопиюще кричала обывательщиной, что проявилось также в подаче поэтического и эпистолярного наследия главного Попутчика Советской России. Без искреннего ПРОЖИВАНИЯ произведений в стихотворных вставках Миронова, без есенинской души, израненной и ищущей свое предназначение. Был лишь затертый до дыр образ «московского озорного гуляки» с характерным наигранным апломбом, которому все нипочем, который любит женщин, свою Родину и готов всякому набить морду по любому случаю. Иногда мне кажется, что люди, любящие такого Есенина, не умеют читать между строк.
Пространство сцены занимали стол, пара вешалок и стульев, расставленных зеркально. По центру сцены размещался гитарист Борис Бельский. С одной стороны Есенин-Миронов, с другой — его «Черный человек» в исполнении Павла Денисенко. Эффект зазеркалья удался с лихвой, ибо каждый из артистов жил своей жизнью, заигрывал со зрительным залом, постоянно обращаясь к нему, делая все на потеху толпы. Взаимодействия между актерами практически не было, каждый изгалялся своими талантами перед сотнями любителей Есенина. Именно любителей, а не почитателей или ценителей. Ведь только любитель может откровенно радоваться второсортному представлению, не имеющему под собой практически никакой творческой работы режиссера, претендующей на уникальность. Работа эта хлипко держится на поэзии великого автора, даже можно сказать, прикрывается ею.
Были и абсолютно ненужные действия со стороны артистов, действия, которые служили цели прикрыть внешнюю и внутреннюю пустоту чем-то отвлекающим. Пример: рисования картинок Мироновым во время романсов. Данные действия были скомпилированы из другой работы Петра Миронова – моноспектакля «Евгений Онегин» (шелест страниц романа в двух частях).
Однако зрители хлопали стоя и ликовали. Лишь горстка людей сидела на местах, погруженные в собственное недоумение. Ситуация, в общем, типичная для неискушенной харьковской публики.
Справедливости ради стоит отдать дань уважения актерам за их старания и попытки переживать. Отдельным положительным моментом был приятный бас Павла Денисенко, который исполнял романсы, правда, с манерностью певца больше походившие на шансон. Исполненные произведения были несколько однообразны, что позволило им слиться в одно и оставить после себя лишь отзвук рычания певца.
К большому разочарованию, постановка оказалась уж слишком незрелой и во многих моментах сырой. Если у актеров Киевского театра поэзии и песни действительно стоит цель раскрыть суть поэтического гения Сергея Александровича Есенина, то они приложат максимум усилий, чтобы из двухмерной картинки, которую они демонстрируют зрителю уже который год, сделать глубокую работу, приносящую удовольствие своей насыщенностью и проникновением в омут поэтической души.
P.S. Низкий поклон актерам Киевского театра поэзии и песни за то, что они в своем спектакле-концерте не покусились на святая-святых есенинского поэтического наследия – его «Черного человека». Ведь такое великое произведение попросту погибло бы от фальши и актерских потуг.
Роман Шемигон
Читайте также другие рецензии:
Не забудьте підписатися на 
в Телеграмі 
, щоб мати можливість читати нові пости!
