Виднейшего харьковского ученого-экспериментатора, создателя научной школы криогенной физики Льва Шубникова расстреляли в годы сталинского террора. Это нанесло урон не только деятельности Украинского физико-технического института, но и всей советской и мировой науке.
Лев Шубников был арестован в Харькове по делу «Катод-Кредо» (№ 9411), которое также известно как «Дело УФТИ». Его судьба сложилась так, что следователям НКВД достаточно было отобрать некоторые эпизоды, слегка облечь их в связующую подоплеку, и дело об очередном шпионе, троцкисте и вредителе было готово.
Закончив семилетний курс известной в Петрограде гимназии Марии Лентовской, в которую демократически настроенная интеллигенция определяла своих отпрысков, Лев Шубников в 1918 году становится студентом физического отделения столичного университета. Он был единственным слушателем нового отделения, поэтому ему пришлось учиться со студентами, поступившими годом раньше, а затем – годом позже. Здесь он встретил свою будущую жену Ольгу Трапезникову.
По ее воспоминаниям в трудные послереволюционные годы выживать помогало учебное заведение. Льву было поручено составлять список студентов, присутствующих на занятиях, и его визировал профессор. По нему выдавалось «чайное довольствие» – небольшой кусочек хлеба с тонким слоем повидла.
Уже через год директор недавно созданного Государственного оптического института Дмитрий Рождественский устроил сюда лаборантами опекаемых им студентов. Ведь он был инициатором создания не только ГОИ, но и отделения физики в университете. Все лаборанты и сотрудники получали «атомный паек», названный так, по-видимому, из-за своего размера.
Лев, как и его сокурсники, увлекался парусным спортом. Институт арендовал достаточно большую яхту. Как-то группа студентов-химиков собралась прогуляться по Финскому заливу, и предложили Льву наняться матросом. Но цель у них была другая: уплыть за границу и продать похищенную в лаборатории платину из приборов.
Яхту прибило к финскому берегу, здесь их арестовали и отправили в тюрьму за незаконное пересечение границы. Когда задержанным предложили вернуться на родину, никто, кроме Льва, не согласился. Их всех выслали в Германию. Более года Шубников скитался, прежде чем хватило смелости обратиться в советское консульство. За границей он сначала устроился фотографом, позже – рабочим кварцевого завода. Неожиданно он встретил профессора университета Митрофана Глаголева, прибывшего для приобретения трансформаторов. Тот посочувствовал своему студенту и подсказал, к кому надо обратиться по поводу возвращения. Вскоре было получено разрешение, и «беглый матрос» вернулся на Родину.
Это роковое событие стало подоплекой для утверждения следователя и «особой тройки», что его завербовал агент немецкой разведки Десслер, и Шубников «был заброшен» в СССР, чтобы выполнять задания.
Читайте также: Харьковский физик Лев Палатник: от занятий «ерундой» до нанотехнологий
Альберт Эйнштейн и Вандер де Хааз (справа) в Лейденской криогенной лаборатории
По возвращению Лев Шубников перевелся в Политехнический институт. Учебу совмещал с работой в оптической лаборатории Физико-технического института. Директор института Иван Обреимов был руководителем его дипломного проекта. В соавторстве они напечатали в немецкой прессе две научные статьи и создали новый «метод Обреимова-Шубникова» по выращиванию монокристаллов металлов. В новой технологии им удалось преодолеть многие недостатки используемых ранее методов, и получить чистые кристаллы алюминия, висмута, меди и других металлов в форме цилиндров и более крупных размеров, чем раньше.
В те годы еще существовала практика заграничных командировок в исследовательские центры зарубежья для стажировок и обменом опытом. Не удивительно, что когда руководитель всемирно известной и первой в мире Лейденской криогенной лаборатории Вандер де Хааз попросил прислать опытного физика по выращиванию монокристаллов, то директор ЛФТИ Абрам Иоффе отправил Льва Шубникова. Ему было предложено разобраться с особенностями магнетосопротивления висмуса при охлаждении. Эта работа потребовала пребывания Шубникова в Нидерландах не полгода, как предполагалось, а гораздо дольше. Только подготовка к созданию кристаллов и очищение сырья забрали год. Но работа завершилась успешно. Созданные молодым ученым кристаллы поражали чистотой и строгим соответствием заданным параметрам. Именно они дали возможность открыть известный «эффект Шубникова-де Хааза» (1930), описывающий квантовые колебания сопротивления в металлах при воздействии внешнего магнетизма. По мнению многих известных физиков, открытие этого эффекта и дальнейшие достижения Шубникова могли быть удостоены Нобелевской премии. Значимость эффекта особенно возросла для развития физики конденсированного состояния с 50-60 гг., но не утратила позиций и сегодня.
Экспериментальный опыт, приобретенный здесь, оказался очень ценным и впоследствии вывел Шубникова в лидеры исследователей. Он следовал девизу Лейдена «От измерений – к знаниям», одновременно расширяя свои научные горизонты на теоретических семинарах знаменитого физика Пауля Эренфеста, слушая выступления научных светил Альберта Эйнштейна, Макса Планка, Вольфганга Паули, Поля Дирака, Арнольда Зоммерфельда, Эрвина Шредингера.
Частыми посетителями этой лаборатории были советские видные ученые: Иоффе, Петр Капица, Игорь Тамм, Обреимов, некоторое время также работавший у де Хааза. Сюда же был командирован будущий корифей науки, 21-летний Лев Ландау. У двух Львов именно в эти дни зародилась крепкая дружба и плодотворное сотрудничество. Вместе с женой, отправленной в командировку туда же, Шубников установил дружеские отношения с Капицей и Эренфестом, тесно сотрудничал с другими зарубежными учеными.
Но следователь НКВД увидел иные последствия командировки Шубникова, которая вместо полугода длилась почти 4 года (1926-1930). Он обвинил ученого в том, что тот использовал эту и другие заграничные поездки для передачи немецкому агенту сведений о достижениях советской науки, важных для развития народного хозяйства и оборонной мощи страны.
В лаборатории низких температур УФТИ
Занявший пост директора Украинского физико-технического института Иван Обреимов не мог не пригласить в Харьков своего ученика и опытного физика Льва Шубникова. Ему с 1931 г. доверили первую в стране лабораторию низких температур. Он проявил не только талант ученого, но и колоссальные организаторские способности. С его участием была приобретена и изготовлена часть необходимого оборудования, а то, аналогов которого не было в СССР, передал из лейденской лаборатории де Хааз. Появились уникальные установки по сжижению газом, прежде всего, гелия. В лаборатории трудились специалисты под стать руководителю. Это не только научные сотрудники, но и стеклодувы, механики, лаборанты, которые зачастую самоотверженно работали ночами, дежурили при постановке экспериментов. Во время ночных бдений жена Ольга, которая тоже работала с мужем, угощала всех крепким чаем.
Старания лаборатории увенчались успехами: в первый же год получили жидкий гелий, через два года добыли жидкий водород, а еще через год она приобрела вес в мировой науке, став четвертым криогенным центром по уровню инноваций. Занимаясь сверхпроводимостью, харьковчане получили такие весомые результаты, которые дали возможность немецко-британскому криогенщику Курту Мендельсону подчеркнуть преимущества Харьковской лаборатории, опередившую Лейденскую и Оксфордскую. Чтобы отметить вклад Шубникова и его сотрудников, одну из фаз состояния сверхпроводников назвали «фазой Шубникова». Многие исследователи его судьбы утверждают, что Шубников открыл «эффект Мейсснера» почти одновременно с его автором. Но в те времена советским ученым трудно было получить соответствующий патент, как и заявить об открытии в зарубежной научной прессе.
Лаборатория Шубникова занималась все большим кругом научных проблем, и в планах было много таких, которые определяли развитие физики низких температур в дальнейшем. В 1932-1937 годах теоретический отдел УФТИ возглавлял Лев Ландау, у которого по возвращению из заграничной командировки возникли разногласия с Иоффе. Друзья стали генераторами идей института. Они занимались проблемами тепловых и магнитных свойств хлоридов переходных металлов. Апофеозом их экспериментов стало важное открытие проявления антиферромагнетизма. «Лев толстый» (Шубников) и «Лев тонкий» (Ландау), как их именовали окружающие, продолжали дружить, как и их семьи.
Шубников был столь великолепным мастером эксперимента, что по воспоминаниям современников, ему завидовал знаменитый Петр Капица. Все практические исследования планировались и проводились под его руководством и при активном участии. Например, совместно со своей женой и Георгием Милютиным, тогда еще студентом 4 курса физтеха университета, они измерили аномальные температурные скачки теплоемкости нескольких металлов и метана под давлением. Результаты были столь точны, что физические справочники до сих пор их не изменяют, несмотря на более развитые современные технологии измерений.
В сотрудничестве с Борисом Лазаревым из Уральского физико-технического института был поставлен опыт по измерению магнитного момента протона. Качество опыта было таково, что американский физик Эдуард Перселл, будущий лауреат Нобелевской премии за работы по ядерному магнетизму, назвал его «триумфом эксперимента по физике». Очень важным стало исследование особенностей жидкого гелия. Первая в советской науке статья об этом принадлежала Шубникову и Абраму Кикоину (1936). Это далеко не все достижения лаборатории, а также Опытной станции глубокого охлаждения, организованной по инициативе Шубникова.
Харьковский институт стал известным далеко за пределами страны, сотрудничал с зарубежными научными центрами. Сюда приезжали видные ученые из многих стран мира: датчанин Нильс Бор, англичанин Поль Дирак, американцы Борис Подольский, Георг Плачек, Виктор Вайскопф и др. Многих из них принимали у себя дома Ландау и Шубников. В криогенной лаборатории работали немцы, которым удалось уйти от преследований нацистов – Мартин и Барбара Руэманы, Ф. Штекель, Александр Вайсберг, в институте трудились Фридрих Хоутерманс, Фриц Ланге и К. Вайсельберг.
Такое широкое общение с иностранными учеными тоже сыграло свою негативную роль в судьбе Льва Шубникова. В обвинительном заключении утверждается, что он был завербован немцами повторно через их агента Вайсельберга. Более того, этот физик вовлек Шубникова во вредительскую организацию троцкистов, а тот, в свою очередь, сагитировал Ландау, Вадима Горского и Николая Бриллиантова.
Читайте также: Кирилл Синельников: ученый, отстоявший Харьковский физико-технический институт
УФТИ попал в поле зрения НКВД с середины 30-х годов, когда Ивана Обреимова сменил малопрофессиональный директор. Сразу же возникла протестная группа во главе с Ландау. И хотя на стороне руководителя были партийные органы и чекисты, сотрудникам института удалось организовать поддержку Георгия Пятакова и Николая Бухарина.
Директора уволили, его место занял видный физик Александр Лейпунский, но после расправы над противниками Сталина гонение на институт развернулось в еще больших масштабах. Был введен строжайший режим секретности, начались обыски и аресты сотрудников. Их обвиняли в нежелании выполнять заказы для обороны страны (хотя кто в те годы решился бы на это!), вредительстве, поддержке троцкизма, шпионаже. Пришла очередь Шубникова и Ландау.
Они с семьями только вернулись из Крыма, где проводили отпуск, и 6 августа Шубникова арестовали. Проведя обыск на квартире, НКВД изъяло «неопровержимые» доказательства: туристические карты Берлина и Лейдена. Не исключено, что Льву угрожали арестом беременной жены, которая вот-вот должна была родить. На второй день он признал все, что ему предъявили. В роддом к жене и новорожденному сыну его привозили тоже с определенной целью. Возможно, после этого визита он выдал своих сотрудников. Добившись признания, его перевели в Москву. Уже 10 ноября он был расстрелян вместе со своими сотрудниками Львом Розенкевичем и Вадимом Горским.
Ландау спас Капица, возглавлявший столичный Институт физических проблем. Он пригласил его на работу, а когда Лев был арестован и провел год в тюрьме, поручился за него и дал обещание, что будет присматривать. По возвращению Ландау сразу обратился к академику с мольбой о спасении Шубникова. И хотя тот отказался ходатайствовать, это было уже не важно: прошло больше года с момента казни друга. Когда в 1956 г. встал вопрос о реабилитации ученого, попросили написать отзыв Ландау. И тот с сожалением отметил, что советская наука в лице Шубникова потеряла замечательного ученого мирового уровня. Если бы он отрицательно относился к своей стране, то мог легко остаться за границей.
Ольга Трапезникова не только потеряла работу, квартиру, ‒ было даже запрещено регистрировать ребенка. Настаивали на передаче его в детский дом, как тогда поступали с детьми «врагов народа». Ей удалось перебраться в Ленинград и постепенно наладить жизнь свою и сына. О расстреле мужа она узнала правду только в 1991 году, после обращения в ЦК КПСС.
Имя известного физика, которое столь долго запрещено было упоминать, сегодня занимает достойное место в памяти людей и истории науки. В 1990 г. «Наукова думка» издала избранные труды Шубникова и воспоминания о нем. Академия наук Украины учредила премию его имени в ознаменование 100-летия ученого (2001). Харьковчане установили мемориальную доску на одном из домов улицы, где он провел 7 самых счастливых и творческих лет своей жизни.
Светлана Лысенко
Не забудьте підписатися на 
в Телеграмі 
, щоб мати можливість читати нові пости!
